"Иисус Христос - суперзвезда" в театре им.Моссовета

вот, нашла в инете. не могу удержаться, чтобы не вставить сюда.

Мой Артист

Посвящается Валерию Ярёменко в роли Иуды Искариота.

Мой Артист сегодня вечером должен снова умереть на сцене.
Говорят, актёры выбирают в зале какое-то лицо и играют для его обладателя. Хочется, чтобы он сегодня играл для меня, но этого не будет, потому что я сижу на галёрке, а со сцены там не разглядишь ни одного лица. Да и из первых рядов партера не разглядишь. И вообще, не принято у них играть для безликой галёрки. Это обидно, потому что именно там сидят самые благодарные зрители, но есть надежда, что Он всё-таки дальнозорок — тьфу ты, бред какой, желать любимому артисту плохого зрения.
Кульминация действа — он должен надрывно прокричать два куплета, пройти шесть или семь шагов к люку на авансцене, упасть на колени, натянуть петлю на шею... Когда он провалится в этот люк, символизирующий преисподнюю, по залу прокатится дружный вздох. Потому что милейший, в сущности, был персонаж. Мог бы ещё пожить.
Я переживаю. Наверное, не меньше, чем он. Смотрю спектакль не первый раз, но вдруг сегодня что-то пойдёт не так? Я за него боюсь, хотя знаю, что через десять минут он с верёвкой на шее выйдет на поклон.
То ли на его сайте, то ли в каком-то интервью я узнала, что в детстве его звали Валерочка. Забавно это знать сейчас, когда Валерочка стал здоровенным дядькой. Интересно, а как его называют друзья?
И вот он идёт к люку. Идёт не по сцене, а по моим натянутым нервам. Я впиваюсь взглядом в бинокль, чтобы разглядеть его лицо в этот момент...
Люк захлопывается, дружное "Ах!", всё прошло правильно, натянутые нервы расслабляются.
Поклон. Он с верёвкой на шее стоит у края сцены. И по его щеке течёт слезинка облегчения, что всё прошло, как положено. Моя слезинка. Но он целует в щёку не меня, а вот ту даму из второго ряда с букетом гвоздик, и играл, наверное, для неё... Нет, я не ревную, я так счастлива, что подобные мелочи мне не важны... Но когда-нибудь я буду сидеть во втором ряду и вручать ему гвоздики, а он будет играть для меня.
После спектакля он поедет домой к жене и сыну. Я уверена, что у него очаровательная жена и милейший сын, потому что по-другому быть просто не может. То есть, может, конечно, но я не хочу, чтоб было. Жена спросит: "Ну, как дела?", он устало улыбнётся и ответит: "Всё хорошо", излучая глазами мою любовь ко всему живому, а потом они вместе расставят цветы от зрителей по вазочкам.
Послезавтра он снова отправится умирать на сцене.